Альманах «Российский колокол» № 4 - Альманах Российский колокол

сели на первой приступочке покосившегося крыльца. Дом окружала со всех сторон высокая трава, только узенькая, сантиметров двадцать, тропка осталась. Светлело небо, за полем начинался лес. Филин смотрел на глухую лесную стену, но вряд ли видел ее. Он взял руки старухи, поцеловал и пошел к лесу без дороги. Дул встречный ветер, ноги тонули в осенней, не высохшей за три дня слякоти. Он несколько раз поскользнулся на глине, пробежав пару метров на четвереньках. Темная полоска леса нисколько не приблизилась. Под ногами разверзся гигантский осыпавшийся котлован, поросший травой и колючкой. На дне его растеклась большая лужа, в которой плавали автопокрышки, поломанные ящики, торчала из воды ржавая кабина самосвала… С откоса на противоположной стороне поднялась туча ворон и с печальным дружным криком, покружив в небе, шарахнулась в сторону леса.

Филин шел вдоль рваной кромки котлована, перелезал насыпанные земляные горы, перепрыгивал непонятно куда и откуда текущие ручьи и вышел вместо леса к трассе, долго стоял, слегка шатаясь, обдаваемый ветром проносящихся мимо машин. И когда его качнуло вперед, он не стал сопротивляться и удерживать равновесие, а легко сделал шаг навстречу и вниз.

Его протащило на бампере КамАЗа несколько метров, и когда машина остановилась, он, будто лишившись костей, отлетел вперед и остался лежать без движения.

Из проходящих машин повыскакивали шоферы и пассажиры. Парень с лицом белее снега подошел к Филину, заглянул ему в глаза и сел рядом, на край асфальта спиной к шоссе, со странной улыбкой уставившись на траву под ногами. Понаехали машины ГАИ и скорой помощи. Лица людей, видевших его мертвым, сделались удивительно похожими. В глазах у каждого из глубины сознания возник отзвук смертной тяжести, запал в морщины около губ, складывая их в гримасу непонимания.

Вернулась стая ворон и снова улетела к лесу. Разъехались машины и собравшиеся вокруг Филина люди. К вечеру пошел снег, и не стало видно на шоссе пятен его крови…

– К вечеру снег не пойдет, – вслух подумал Филин и пошел вдоль дороги. Из-за бугра совсем рядом взмыла к небу туча ворон.

– Да что я вас все пугаю! – засмеялся он, глядя в землю.

Ему вдруг стало легко, вдруг стала понятна его жизнь… Все вокзальные киоски и забегаловки были еще закрыты, и голос дикторши протяжно объявлял задержку какого-то поезда. Железнодорожные пути были забиты составами, ободранными в дальних дорогах, вагонами, скотовозами, цистернами, контейнерами… Люди, многие с ночи, дремали на скамейках, свесив руки, ноги и головы кто куда мог. Нетерпеливые или отлежавшие бока прохаживались по перрону, курили, кашляли, переговаривались. К сидящему на низеньком заборчике Филину подсел мужик с рюкзаком за плечами.

– Куда путь держишь? – вальяжно спросил он у Филина, заметив взгляд, брошенный в его сторону.

– Туда, где меньше вопросов задают, – машинально ответил Филин и пошел к центру вокзала. По пути прикурил у двух подвыпивших мужичков, огляделся. Из-за мутной стеклянной двери вокзала увидел глаза, будто его изучающие, усмехнулся, передумав входить внутрь, пошел обратно, остановился возле студентов, послушал анекдот. Случайно оглянувшись, заметил тяжелые сапоги, резво топающие от вокзала прямо к нему, быстро пошел к ступенькам перехода над поездами. Чей-то надтреснутый голос кричал:

– Васька! Васек! Да, подожди ты!

Чувствуя за спиной торопливые шаги, Филин пошел медленнее, приготовившись дать отпор.

– Васек! – все кричал чей-то противный голос.

Филин напряженно шел, медленнее и медленнее, не оборачиваясь, собравшись в комок.

– Васька!

Филин стремительно повернулся с намерением дать в глаз настырному типу, топающему сзади…

Лукича было трудно узнать, он был в зимней шапке. Филин снял ее со стриженой головы эпилептика и увидел знакомые серые глаза.

– Ты! – вдруг задохнулся он и, водрузив шапку обратно, прижал Лукича к своей груди.

– Это чтобы голова не мерзла, – объяснял Лукич, задыхаясь.

Нахлынувшая толпа пассажиров оттеснила их к перилам перехода.

– А я кричу, кричу! – Лукич еле отдышался. – Ты удираешь. А когда остановился, я подумал, что убьешь! Думаю, убьет, чего доброго! А потом думаю – и черт с ним! Пускай убивает. Звал тебя, звал – Васька, Васька!

– Я не понял, Господи! – прошептал Филин. – Откуда ты помнишь мое имя?! Меня лет десять уже только сычом зовут!

Лукич блаженно улыбнулся, взобрался на высокие перила перехода и подставил лицо солнцу, сдвинув шапку на затылок.

– Подождем, – вздохнул он.

Под ними, отходя и прибывая, гремели поезда. В ровном солнечном сиянии видны были легкие силуэты идущих мимо людей. Построенная когда-то на холме церковь была хорошо видна за деповскими строениями. Кресты ее куполов растворялись в небе, переливаясь с тихим серебряным звоном. До Филина отчетливо и гулко донеслось эхо когда-то слышанного им хора.

– Слышишь? – спросил он, учуяв принесенный порывом ветра отзвук.

– Тебе это кажется! – не открывая глаз, улыбнулся Лукич.

Писатели ближнего зарубежья

Здислава Гацек

Родилась и проживает в Польше. Педагог по образованию и художник по увлечению. Окончила факультет культурно-педагогический, философско-исторического факультета Ягеллонского университета в Кракове.

На протяжении многих лет Здислава Гацек была преподавателем художественных предметов в учебных заведениях Кракова. За свою педагогическую работу она была награждена «Серебряным Крестом заслуги», Президентом Республики Польша (1997), множеством дипломов, в том числе от инспектора Департамента культуры города Кракова, и знаком «Павлинье перо» влюбленных Кракова (2020). Общественный деятель. Её активная деятельность побуждает пожилых людей творчески работать в двух ассоциациях.

В настоящее время является Председателем Малопольской ассоциации творцов культуры в Кракове. Участник многих живописных мастерских в Польше (Новы-Сонч, Сувалки, Остшешув, Гожув-Велькопольски и др.). Издала 3 тома стихов и систематически, 3 раза в год, публикует стихи для альманахов «Konfraterni Poetów» и социокультурного обозрения «Собственный голос». Участница литературных и журналистских мастерских (Tadeusz Kantor Cricoteka) и мастерских современного танца. Её активная художественная и литературная деятельность проявляется в Кракове с 1980-х годов до наших дней. Свои работы она экспонировала на более чем 40 коллективных выставках непрофессиональных художников и организовала две индивидуальные выставки живописи и фотографии «Облака жизни». Креативная и творческая личность. Живопись, поэзия, танцы и фотография – это её пассия. Здислава, социально-активная, вдохновляет на создание разнообразного художественно – литературного творчества.

Она делится своим опытом с окружающими, выражением слов, движением и продвигает творчество талантливых людей в Ассоциации творцов культуры.

Карантинный балконный стих 2020 год

Перевод Аллы Польской

На балконе в горшочках цветы

ежедневно с нежностью

взращенные…

Без дистанции

и страха

она дружелюбно смотрела на кусочек

счастья.